Ток над Иргиной
Зачинался Ток исподволь, сыспотиха. Постепенно он набирал силу, становился сильнее, шире, глубже, величественнее. А когда достигал апогея, тут уж не остановишь его, как и Иргину. На все голоса. На всю ивановскую. Беспаузно. Качество? На ять. То бишь, лучше некуда. Всю душеньку в пение вкладывали. Все диезы и бемоли соблюдали гармонисты безупречно, безукоризненно, хотя и отродясь слыхом не слыхали ни про какую консерваторию.
Сроду не забыть мне, как суксунская гостья утёрла нос хозяевам Тока частушкой тамошней.
Подпеваю соловью,
Расцветаю пышно.
В Опалихине пою -
В Киселёве слышно.
Всё новые и новые пары вклиниваются в медленное шествие по мосту. Одна гармошка звонче другой. Будто кто-то соловьёв натыкал под гриф в её нутро, а вовсе не планок медных да серебряных. Тесные, длинные колонны токовщиков преобразовались в громадный вращающийся эллипс. Плавный хоровод становится неудержимым, как маховик.
Одни — сюда, другие — оттуда. Друг другу навстречу. Плотными рядами. Сплюснутое, нерасторжимо вращается людское кольцо. Ах, до чего красиво! С ума сойти — до чего любо-мило! Без продыха. Пока не выплеснется последняя капля азарта, задора, бодрости. Пели-пели и айда на луг. На зелёную полянку. На бархатную еланку. Гармонь да балалайка и тут отрада незаменимая. Возгудают заливисто-переливчато. Дрозды позавидуют:
Эх, топни нога,
Топни правенькая,
Всё равно ребята любят,
Хоть и маленькая.
Искромётные пляски Подгорной, Комаринского сменились степенной «Барыней», «Цыганочкой», кадрилью. Места на лугу предостаточно. Пляши себе на здоровье. Хоть до пота, хоть до упада. Тут и хромой запляшет. Тут и немой запоёт. А гармонь звенит и звенит. На все лады. С переборчиками. С дьявольскими коленцами. Частушка ввысь рвётся. К небу:
Пять годов дарил цветы
Ухажорке Дуне,
А она себе нашла
Жениха в Суксуне.
А Иргина всё течёт да течёт себе преспокойненько: тихо, ровно, без журчания, будто прислушивается к разухабистой, бесшабашной, безмятежной людской удали, к широкой и открытой душе русской, к трепету горячих сердец, только здесь и находящих успокоение, наслаждение и, если хотите ублажение. И, наверное, хочется Иргине в разгар Тока притормозить своё гладкое течение, подольше полюбоваться характерами певцов да певуний.
Веселясь возле реки, токовщики воспевали и её:
Иргина на перекате
Слишком говорливая,
Я хотя и не небогата,
Самая счастливая
Ты куда течёшь, куда,
Иргина-Иргинушка,
Всю неделюшку без нас
Ты как сиротинушка.
Было у Тока два этапа, а третьему, нынешнему, почему-то не суждено было сбыться. И боль душевная не только у меня, что Ток смолк, заглох, перестал жить. Это боль многих моих земляков. Малышня о нём едва ли вообще слышала что-то. И нечему тут удивляться, потому что в Ключах сегодня даже прекрасный Дом культуры на пригорке возле деревянного курортного корпуса опустел, как сирота казанская. И это не менее печально. Устои рушатся безвозвратно.
И так, Ток довоенного времени. Перво-наперво перечислю его предводителей, его полководцев. Вот они: Василий Бабин, Алексей Кузнецов, Иван Золин, Михаил Минин, Максим Гордеев, Василий Меньшиков. Все с 1924 года рождения. Главным гармонистом на Току был тогда Иван Михайлович Золин, ныне проживающий в большом доме у самого берега Иргины, отец двенадцати детей.
Все шестеро ушли на фронт зимой. Ушли безусыми. Ушли, оставив в слезах своих матерей, недоцелованных невест, которыебез них горько плакали всю войну. Иван Золин играл Улошну в лютую стужу и пока шёл до здания сельсовета, познобил пальцы обеих рук.
Вся эта шестёрка громила врага стоически крепко. Бог спас их, слава Богу. Вернулись, вернулись израненные, исконтуженные. С орденами и медалями. Пятеро из них по-прежнему в Ключах проживают, а Алексей Кузнецов приезжает к ним в день начала войны из Кишерти, где 17 лет был секретарём райкома партии. Вспоминают массовку в Сухом логу 22 июня 1941 года. Вспоминают гарь фронтовую. Сокрушаются, что нет больше Тока. Открывают бутылку, наливают за встречу по чарочке.
Вот где начинается былое! Словно юность к нам снова вернулась. Михаил Константинович Минин чинно, важно ставит на колени Ивану Михайловичу Золину в его доме двухрядку русскую, надевает ему на плечо ремень от гармони, доверчиво, тоскливо смотрит ему прямо в глаза и своим сочным, чистым, как у Евгения Беляева, тенорком с волнением необычайно трепетным запевает:
Люблю я рожь густую жать,
Колышется, волнуется,
Люблю я милку провожать,
Прощается, целуется.
Алёша Кулаков рубанул кулаком воздух, встал, весь засиял, сразу взмолодел неистово, и без того васильковые его громадные глаза стали лучиться светом ещё более ярким и плавно запевал:
По дороге ехать грязно,
Стороной зелёный лес.
Милка замуж, я в солдаты,
Это что за интерес.
Бутылочку допили и запели все вместе. Как на Току. У Ивана Михайловича Золина ещё два брата есть. Степан и Николай. Тоже гармонисты. Тоже фронтовики. Их знает и любит всё наше село. Почитают у нас фронтовиков. Так и должно быть. Это не про них ли пели на иргинском мосту в войну над речкою моею зеркальною одинокие певуньюшки-невестушки:
Пурга-вьюга, пурга-вьюга,
Пурга-вьюга и метель.
Завивает пурга-вьюга,
У милёночка шинель.
Женихи воевали, невесты согревали их письмами, напевали на Току о своей верности к ним. О войне пели гневно, ненавистно:
Распроклятая война -
Горькая, бедовая.
Без милёнка Иргина,
Вовсе не медовая.
Словно горсточку земли родной, уносили новобранцы с собой на фронт частичку Тока в душе. Характерно, что их частушки не смолкали перед отправкой в воинскую часть и возле военкомата в Суксуне на улице Первомайской (тогда на улице Каменского):
Ты прощай, завод Суксун,
Улица Каменская,
Ты прощай, моя милашка,
Краля деревенская.
Буду бить врагов гранатой,
Пулемётом и штыком.
Ключевские мы ребята -
Будь спокоен, военком.
Невесты взбадривали ребят у военкомата, благословляли их на ратные подвиги:
Будь отважным, фронтовик,
Соблюдай присягу.
На Урале ты привык,
Проявлять отвагу
Продолжение следует.
Справка НЖ
После публикации первой части очерка Петра Кузнецова «Ток над Иргиной», ветеран-краевед Анна Горкунова из Ключей в парне в белой рубашке с галстуком узнала Цивилёва Максима Осиповича 1918 года рождения. Максим был призван на фронт Суксунским военкоматом Молотовской области. Воевал в звании лейтенанта заместителем командира взвода 949 артиллерийского полка 211 артиллерийской дивизии. Погиб 13.02.1945 года. Похоронен в деревне Стернишки Вилкавишского уезда (Литва) Родом парень из деревни Мостовой (в народе Полубесово, сейчас это улица Золина). Когда-то своё название Мостовая получила потому, что была очень грязной, и чтобы проехать, дорогу, в прямом смысле, мостили деревьями.
Добавить комментарий
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи.